Открытая площадка, сцена или эфир становятся пространством свободы для исполнителя. Свидетелем акта вдохновения оказывается массовая аудитория. Публичный политик нуждается в зрителе так же, как и любой виртуозный исполнитель. Его заботит не столько констатация: "я существую, я здесь", сколько интрига сценического действия: "я - изображение, я узнаваем - смотри". Сама политика оказывается не столько ареной столкновения социальных сил, сколько формой современного искусства.
Эстетическое восприятие политики открывает один из вариантов обогащения творческой лаборатории журналиста, имиджмейкера, консультанта. Такое виденье открывает перед специалистом в области политических технологий возможность трактовать политику как форму перформативного искусства. Любая избирательная кампания оказывается одним из наиболее ярких воплощений сценической игры.
Как можно отличить одного политика от другого, если избирательный турнир столь скоротечен? Социальные программы и идеологические установки чаще всего безлики, скучны и мало различимы. Поэтому вряд ли их изучение окажет существенную поддержку в журналистском поиске. Сердцевиной перформанса является исполнитель. Неотъемлемым качеством политика является исполнительское мастерство. Поэтому основное внимание следует уделить оценке его виртуозности. Именно в виртуозности заключена главная причина успеха одного из претендентов в избирательном округе. Персона политика-виртуоза выделяется из ряда политиков-статистов на круглых столах и в теледебатах. Во время открытых встреч виртуозность может вызвать чувство единения между аудиторией и политиком. Поэтому дело не столько в технологической разработке, сколько в том, чтобы предложенные стратегии осуществляли конкретные исполнители.
В политическом перформансе результатом является само политическое действие, а не какой-то независимый продукт. Поэтому интерес избирателя-зрителя вызывает соревнование исполнителей. Избирательная кампания открывает такую возможность.
Эвристический потенциал нового мышления не ограничивается возможностями оригинальной интерпретации политической реальности, с его помощью политика открывает одну из своих качественных характеристик - наличие политического стиля.
Явление стиля присуще и политике и образу жизни людей. Стиль формируется в длительном историческом процессе. В определенном смысле стиль создают люди, они же - продукт стиля. На цивилизационном уровне проявляются "московский" и "петербургский" стили в политики.
Московскому стилю присущ моноцентризм. Москва находится на вершине могущества. Если в советский период столицы некоторых союзных республик могли побороться с Москвой за первенство, то на постсоветском пространстве ей практически нет равных. Концентрация политической, административной, финансовой мощи в пределах столицы ведет к доминированию Москвы в общегосударственных делах. По сути дела Москва использует федеральные институты, экономические и финансовые ресурсы для того, чтобы наращивать свое превосходство над другими российскими регионами.
Моноцентризм порождает конфликт между политическими группами. Основой этой конфликта являются столкновения между региональными элитами. Региональная элита, получившая столичный статус, обретает мощь и влияние, но взамен вынуждена бороться с менее сильными, но более многочисленными соперниками.
Ориентируясь на этническую и национальную составляющую, московский моноцентризм порождает эффект братских народов. Московская политическая элита, стремясь превратиться в центр православия или центр российских земель, вынуждена считаться с вызовом ислама и буддизма, со стремлением кавказских или тюркских народов к обособлению.
Политика в молодой столице строится на иных основаниях. Петербургскому стилю присущи признаки политического мультикультурализма. В Петербурге существуют различные, равные и самодостаточные политические группы, которые обладают единой средой обитания и подвержены общим угрозам. Вместе с тем, существующие политические группы разделены четко выраженными непреодолимыми границами. Они не имеют общих институтов или сводов законов; между ними крайне редко заключаются союзы. Они не обмениваются идеологическими ценностями, им не ведома кража политических лозунгов и между ними отсутствует торг. Кроме того, политические группы не конкурируют за ограниченные ресурсы.